Курские коренные. Как к «дичку» русской песни заморский джаз прививали

Постоянные гости фестиваля «Джазовая провинция» бас-гитарист Кип Рид и ударник Джоэл Тэйлор уже участвовали в проектах известного пианиста из Курска Леонида Винцкевича. Он давно мечтал записать диск с местным этнографическим ансамблем «Ростань», сблизив две традиции импровизации в музыке — русскую народную и афроамериканскую джазовую. Обрядовые песни юга России легко пустили джазовые «побеги». 

Подладь-ка, Джоэл!

Публика в Воронеже была настроена на экзотику: накануне были датчане с марокканской танцовщицей, теперь американцы колорита добавили («Там не курские бабушки случайно?»).

Напротив басиста встал наизготовку балалаечник, к звуку саксофона подстроились флейты-кугиклы. Певуньи в малиновых передниках (не бабушки, нет) по-свойски переглянулись с одним из самых востребованных в США гитаристов-универсалов Майком Миллером. Народный хор даже в камерном составе способен заставить ноги слушателей приплясывать. А если тему с вариациями по струнам провести, по клавишам пропустить да тяжелых басов добавить? Затопотать погромче, задавая ритм барабанщику? Заставить сакс звучать, как свирель? Кого-то, правда, смутило смешение стилей в одной отдельно взятой солистке Светлане Егоровой: укороченный костюм, накладные ногти, модная прическа… Но после свингового «ой, лели-лели» ей простили все.

Иностранцы посреди темпераментных курян — справа хор «Ростань», слева Леонид Винцкевич и его сын Николай — загадочно улыбались.

— Приходится иногда забывать о джазовых канонах импровизации. Потому что с нашим хором надо играть по наитию! — объяснил Винцкевич-старший. — Я спросил, как у них мелодия рождается на сцене, а они: «Под настроение!» Джоэл Тэйлор, привыкший к работе в студии, откровенно недоумевал: вроде обговорили замысел, а хор от него вечно увиливает.

Ребята из «Ростани» тонкостей джаза не изучали. Поют они так же, как сотню лет назад пели их прабабки. Как поют пожилые солистки деревенских хоров — например, знаменитого курского «Тимони».

— Сколько ни исполняют они песню — все по-разному. Устала одна высокие ноты тянуть, толкает подругу: «Подладь!» — и в нижний регистр уходит. А та за нее вступает, — рассказала руководитель «Ростани», завкафедрой народного пения Суджанского техникума искусств Валентина Савенко. — Как американцы импровизируют, непонятно. Смотрим на Леонида, чтоб подсказал, что они дальше вытворят! На выступлении в Орле басисту вдруг захотелось играть соло. Ну, мы за кулисы ушли, вернулись. Нормальная ситуация для джаза.

Притяжение земли

Вообще-то Леонид Винцкевич окончил консерваторию как классический пианист. А Валентина Савенко в Гнесинке теорией музыки занималась. Судьбы обоих изменил случай.

В 1971 году Леонид, обожавший босанову, купил журнал «Кругозор» (тот, где внутри были гибкие пластинки) ради записей Аструд Жилберту:

— Я крутил ее с утра до вечера, однажды ошибся страницей и попал на хор белгородского села Фощеватое. Это был не официальный псевдофольклор, а подлинная музыка со сложными гармониями и риффами — приметами рока и джаза второй половины ХХ века! До того я не представлял, откуда росла «русскость» балетов Стравинского «Жар-птица» и «Петрушка», творчества Прокофьева… Затем меня потряс альбом Return To Forever Чика Кориа — испанский фольклор там был осмыслен так проникновенно, как родной. В итоге я бросил изучать традиционный джаз: что толку подражать кумирам? В России именно это считалось правильным, но я, к счастью, не жил в столицах и не испытывал давления таких авторитетов. Джаз жив благодаря новаторству.

Так Винцкевич стал композитором. Первые его работы на стыке классики и фольклора воспринимали неоднозначно. В Москве, бывало, «гурманы» демонстративно покидали концертный зал. Но вот эти опыты высоко оценил знаток авангарда и джаза Ефим Барбан, похвалили зарубежные обозреватели и участники престижных фестивалей Европы и Америки. Играя с иностранцами, Винцкевич освоил и джазовую классику. А потом в одной из поездок по Курской области в качестве солиста филармонии (коим он остается по сей день), вновь услышал… песни села Фощеватое! В исполнении ансамбля «Ростань».

— Народный хор я впервые услышала в Судже на День города, — вспомнила Валентина Савенко. — Подошла из любопытства… Наверное, русский человек генетически чувствует тягу к этой музыке. Захотелось так петь и учить других. Теперь мои студенты собирают этнографический материал, играют на старинных инструментах (рожках, дудках, пыжатках, тех же кугиклах. — «РГ»). Костюмы у нас домотканые, некоторым больше 200 лет. В день перед концертом разговариваем на диалекте — чтобы петь уже с «яканьем» и с мягкими согласными.

В Курскую область часто наведываются экспедиции из музыкальных вузов страны, фольклорные хоры здесь эталонные. Осовременивания, впрочем, не чураются. С «Ростанью» Винцкевич и приглашенные им музыканты выступали не раз — даже в зале имени Чайковского.

Не время

— Рано, рано. Не доросла публика, — зал аплодировал, а Леонид Винцкевич за кулисами отбивался от поздравлений. — На концертах «Джазовой провинции-2012» что-то выходило лучше, что-то хуже. И хотя в целом приняли тепло… не «объелись» мы пока американским джазом, чтобы понять, что будущее — за взаимообогащением культур, в котором и состоит развитие искусства. Надо бы показать наш с американцами проект на фестивалях — джазовых и фольклорных, создать видеофильм и полноценную пластинку. Но трудно загадывать, когда довезти любой проект до Москвы — уже тема. Будем думать.

Что такое «русский джаз»?

Николай Левиновский, легендарный пианист, пионер филармонического джаза в СССР:

— В исполнительском плане специфически русского (как и немецкого или китайского) джаза, пожалуй, нет — так же, как нет норвежской или японской классической музыки. Неважно, какой национальности пианист, играющий Грига. По географическому признаку музыкантов можно классифицировать, но это имеет смысл, когда в их творчестве присутствует национальный колорит. Когда-то я был на концерте ансамбля из Польши String Connection — то была действительно польская музыка, с узнаваемой страдательной интонацией и мелодиями. Норвежец Ян Гарбарек прославился тем, что использовал фольклор. Я сам начинал с джазовой обработки русских народных песен. Но этим нельзя ограничиваться, чтобы не быть музыкантом «местного значения».

В США, где я живу более 20 лет, все джазмены русского происхождения действуют как часть американского сообщества. Ты должен ассимилироваться, воспринять их лексикон и приемы, иначе коллеги из «коренных» никуда особо не позовут. Поэтому нельзя сказать, что русские в Штатах проповедуют или исповедуют какой-то свой джаз.

Но каждый артист ищет свою нишу. В этом смысле, может, и правомерно назвать, допустим, меня русским джазовым музыкантом. Живя в Союзе, я ориентировался на западные стандарты, но когда встал вопрос: «Что дальше?» — попробовал концептуально пересмотреть классические произведения. И вот биг-бэнд Игоря Бутмана записал мои композиции по «Временам года» Чайковского и капрису Паганини, «Шехеразаду» по Римскому-Корсакову и «Князя Игоря» по Бородину. Работаем над «Картинками с выставки». А параллельно играем и интерпретируем образцы мирового джаза.

Портал rg.ru

Постоянная ссылка

Автор: Татьяна Ткачева